Предисловие
...
Мышление для меня, след., есть объективное обстояние. Этим раз навсегда уничтожается для меня невылазная трудность для большинства современных направлений в гносеологии и психологии связать «я» и «предмет», «понятие» и «вещь»—трудность, о которую спотыкается и Вюрцбургская школа. Вместо оперирования с понятиями «образ», «представление», «суждение» как с какими-то замкнутыми субстанциями я рисую себе картину сознания и мышления как лестницу структур—начиная от чистого опыта (где только чистое качество, которое если и хранит в себе оформление, то—вне-пространственное и вне-временное) и кончая сложными структурами понятия, умозаключения и пр. Эти структуры сплопшо и текуче переходят одна в другую. А тут и происходит совмещение текучего потока Сытия и сознания (которое в предлагаемой книге я взял в образе теории Джемса—как наиболее психологической) с идеальными смыслами и значениями, которые этот поток несет с собой (это взято в форме учения Гуссерля об абстракции—как наиболее близкого к предмету исследований в Вюрцбургской школе). Так на почве понятия «объективный смысл», противопоставленного мною—как то, что я в этом предисловии называю первобытно-единым совмещением бытия и сознания,—и субъективной психологии, отгораживающейся от анализа идеальных смыслов, и объективной феноменологии, отгораживающейся от субъективного рока сознания, так, говорю я, на почве понятия «объективный смысл» как первичной данности я строил тогда всю психологию и философию мышления.
...
Годы отвлеченно-теоретической феноменологии, гносеологии и психологии прошли для меня безвозвратно. Надо писать не о бытии, а самое бытие. Я с благодарностью вспоминаю прежние годы своей отвлеченной мысли: они дали мне некоторую школу мышления и заставили прикоснуться к этой профессорской, насквозь культурной, выдрессированной, точеной и технически сделанной психологии и философии. После нее меня повлекло во вселенские просторы космической жизни и в сокровенные глубины человеческой души, и я сделался воспринимателем всего исторического, этой бергсоновской durée, поскольку она выразилась во всемирно-историческом творчестве человека в области религии, искусства и философии, я сделался, говоря кратко, филологом.
Надо писать не о бытии, а самое бытие.
В моей душе чернила пересохли... Рисую кровью. Как не рисовать?
...
