Тут некоторым образом, доверилось и мне русское слово. И жизнь моя - прямо вот сейчасная, эта вот, живая, нетерпеливая, настоящая - настоятельно требует от меня лично ответа на один непростой для меня вопрос, а именно - о месте любви в моей персональной жизни. Признаюсь, не первый и не второй раз - на эту тему размышляю. И вот, бог миловал, вдохновил, написалось нечто такое, что вполне могу назвать русским словом. Публикую.
Об избыточности жизни и невозможности любви.
Вот, и мне это решительно ясно, - жизнь представляется совершенно невыносимой.
С одной стороны, жизнь, а тут и никак не поспоришь, изумительна, восхитительна, неуловима, непредсказуема, потрясающе и бесконечно великолепна. И это становится все ясней с каждым прожитым днем.
Она же - так уж видимо вышло, чересчур невозможно красива, слишком уж совершенна, невозможна, немыслима, непостижима. И это так же ясно, и становится с каждым мигом ясней. И вот, замечаешь, не всё, этого нет, но кое что, самое выпуклое, самое видное и заметное.
Слишком много её.
Жизнь не нужна мне, её проявления кажутся нестерпимо избыточными.
Слишком шумна.
Чересчур энергична.
Слишком затратна.
Невыносимо избыточна.
Невыносима в своем душном пестром тщеславии, шуме, треске и гаме.
Слишком шумно, слишком старательно, глупо, бессмысленно и безнадежно активна.
Жизнь - это больно. И боль жизни тем невыносимей, чем зорче ты смотришь, чем глубже видишь, чем точней понимаешь, чем коректнее мыслишь, чем честнее живешь.
Ты смотришь, видишь, понимаешь, - мир жизни есть мир безнадёжно болезненный, страданием здесь пропитано всё, страх, обман и смятение - суть постоянные спутники большинства. Одиночество, боль и страдания, щедро приправленные нуждой, действительной или воображаемой, мозгу разницы нет, - это сочетание - всех возможных обличий, расцветок, оттенков, конструкций, систем - это правило, норма, оно есть естественное, природно обусловленное состояние человека. Тысячи практик, тьмы методик, миллиарды индивидуальных систем, что позволяют наябывать себя всеми возможными и невозможными способами - защищают человека от ясного осознания полной бессмысленности своего бытия. В этом занятии он преуспел ко времени сотворения этих строк, спору нет. Обмануть и насрать. В этом виде спорта человек номинирован на чемпиона локального источника вечности. Пока - ни одного голоса против, а это - довольно большой кусок пространства, на границе с сибирскими ебенями. Локальные ебеня, если только вообще можно так выразиться о ебенях. Ну пошел, думает привычно некоторый читатель. Отнюдь. О ебенях мы успеем. Мы тут о жизни пока, о разуме рано здесь, это понятно любому из тех, кто разумом наделен. Свойства жизни меня очень интересуют. Смотрим. Смотрим, внимательно и неотрывно и постоянно смотрим и изучаем свойства жизни, это критично для выживания. С чего начинается жизнь в моем случае? Ну понятно, в этой жизни моя жизнь начинается с мальчика. Честно сказать, мне очень нравится, этот мой мальчик, который внимательно и неотрывно, постоянно и увлеченно смотрел, читал, слушал, обдумывал и изучал свойства жизни. Не думайте, это не было так, чтобы он прям как оглашенный только и делал, что размышлял. О так называемой "
метафизической интоксикации" речи здесь не идет. Это был самый обычный маленький мальчик. Он ходил в школу. Носил воду для помидоров. Чесал иной раз бабушке спину перед сном, она это очень любила. Он бегал на рыбалку, копал огород, ездил с отцом на охоту, купался, на лыжах ходил, помогал бабушке задавать свиньям корм, колол дрова и таскал уголь, словом, ничего необычного, труд был, но не уничтожающий, не унижающий, простой и понятный. Умеренный труд. Правда, все остальное - помимо труда и общения время - мальчик читал. Ну, и мальчик учился в школе. Когда ему рассказывали что-то, мальчик смотрел тому кто рассказывает, неотрывно в глаза, и слушал внимательно. Мальчик кивал. Он учился, учился охотно и быстро. Запоминал, впитывал, запомнил и обдумывал, снова слушал, читал, снова впитывал, снова обдумывал и снова запоминал. Обдумывал он всё, не сказать, чтобы так уж сознательно. БОльшую часть этого труда мальчик не замечал, он - незаметно учился, не понимая того и не задумываясь особо, кто он, зачем и вообще. Единственное, что он знал, осознавая это, так это то, что умрет. Момент этого осознания - отражен в стихе "Я вспоминаю, как всё начиналось. Вначале было не слово. А чувство." (
Ну и так далее). Единственное, пожалуй, что отличало его от обычных всеядных книгочеев, представителей этого любезного моему духу племени много среди вас, постепенно и незаметно для себя - живущих уже тканью этого текста, так вот, единственное, пожалуй значимое отличие было в выборе литературы. Один большой пласт, а именно Малую Медицинскую Энциклопедию в двенадцати томах, мальчик не выбирал, равно как и другую медицинскую и прочую естественно-научную литературу. Мама была детский врач, недавно окончила курс, поэтому медицина была естественной средой обитания всей семьи. А вот другой большой источник специальных человеческих знаний, мальчик избрал себе сам. Это была судебная медицина, уголовное право, криминалистика, войны, и вообще все, что относилось к убийству, насилию, преступлению. Мальчик однажды узнал, что человек убивает человека не только в книжке, это он пропускал мимо ушей, как пропускает ребенок рачлененку в древних сказах, но и в жизни. Так случилось - обычное дело, сосед зарезал соседа. На мальчика это произвело неизгладимое впечатление, не само убийство, к убийству мальчик уже был привычен, а именно самый факт того, что не только человек убивает животных, не только животное убивает человека, но и сам человек - убивает себя самого. Его поразила бессмысленность этого действия. Возможно, он любил людей. Этого одного - не хватило бы еще для того, чтобы читать криминалистику целенаправленно, был еще один случай, сыгравший роль запала, а именно - в библиотеке, в журнальчике "
Человек и Закон" мальчик прочел, что более чем в 90% случаев - убийца и убитый - знали друг друга до убийства, были знакомы, встречались, жили в одном поселении. Это было новым. Человек, убивая животное, чаще всего - до этого убийства с животным никогда не встречался. А тут - жили рядом, знали друг друга, общались - и такие дела, дай бог здоровьичка, видать время ему приспело, одному решетка, одному оградка. Ну и вот, и мальчик очень живо вдруг осознал, что у него тоже есть некоторые шансы попасть под раздачу. И - если так уж не повезет, так уж выйдет, убийцей скорей всего, будет сосед, не прямо сосед, но знакомый, тот, кого знаешь, с кем пересекаешься, рядом живешь, или вместе работаешь. И тут-то и начался всепоглощающий интерес мальчика к теме лишения жизни, всё что касалось оружия, войн, преступлений, преступников - мальчик держал ухо востро. А послушать и поглядеть на - было кого. Край был сибирский, богатый на жар и на холод, на зоны и химии и множество народу - оказавшись здесь по делу, уже не возвращались, захваченные тайгой и сибирским. Поэтому мальчик, но хватит о мальчике и вообще, это из пьесы кусок, непонятно вообще, как сюда затесался, мы здесь о любви и о жизни. Вернемся же к теме. Итак. Что же здесь происходит? Здесь и там и везде, где есть жизнь - происходит постоянное разрушение, уничтожение, возрождение, бесконечное, бессмысленное, идиотски старательное усвоение новой жизнью уничтоженного жизнью прошлой. И снова распад. И снова - старательный, деловитый росток. Лезет вверх. Из тьмы - к свету. А свет - убивает, уничтожает, высушивает, особенно это известно жителям жарких широт.
Грань мрака и тени, непостижимая грань, и на ней - в ней - с ней - из неё - жизнь, порождение светотени, зыбкие трепетные миражи отблесков бесконечно далеких и абсолютно непредставимых энергий. Уютная складочка в ласковом времени крохотной части убийственно вечной реальности. И в ней - жизнь. И в жизни - мы. Я полагаю отчего-то, что вы - тоже жизнь. Ну и вот. Я все это к чему. Я вот о любви тут. Вот есть жизнь. Это есть, несомненно. И жизнь эта - явно избыточна, слишком шумна, нагло лезет непрошенно и всюду алчно просовывает свою жадную суть. Это - ясно, это перед глазами, наглядно, повсеместно и безнадежно и неисправимо.
И вот - любовь. Любовь полагают высшей формой жизни, смыслом и основанием человеческого бытия. Но ведь любовь - ну никак она не может быть наглой, шумной, избыточной, лишней. Как же тогда можно совместить жизнь с любовью? Не ошибаемся ли? Не ошибаемся ли мы, полагая любовь частью жизни? Не получается ведь. Ведь ни у кого же не получается с этим. Всё что угодно - получается, а с любовью - беда. Или жизнь, - или любовь, так выходит. Как ты тут ни крути, а любовь - не сочетается с жизнью никак и ни при каких обстоятельствах. С ложью, обманом, страстью, отчаянием - отлично любовь сочетается, как впрочем, с этим же самым отлично сочетается жизнь, но любовь - быстро гибнет в таком сочетании, снова - жизнь побеждает любовь. Бывает, бывает, любовь берет верх, а жизнь - обрывается, всё в любви, вся в любви, - изгнание, смерть, одиночество - спутники победившей любви, снова - несовместимость. Ромео и прочие анны каренины. Или не так остро, "настоящих буйных мало". Рутина. Милый дом. Привычка угомоняет. Жизнь побеждает, охватывая любящих коконом расписания жизни вместе.
Некрасов тут вспомянулся. Помните?
О, пошлость и рутина - два гиганта,
Единственно бессмертные на свете,
Которые одолевают всё -
И молодости честные порывы,
И опыта обдуманный расчет,
Насмешливо и нагло выжидая,
Когда придет их время. И оно
Приходит непременно.
(1855 или 1856)
Что же это выходит? Нет любви места в жизни? Я знаю. Особенно упорные из вас, будут настаивать, для себя самих, для защиты от разрушения "основ" своего "Я", из чувства самосохранения, что это неверно, что так быть не может. Но так - есть, вывод - точный и верный, не видеть его - политика нездоровая, лживая, недальновидная. Возразят. Ты не знаешь, что такое любовь, ты не можешь о ней рассуждать. Отвечу. Ок, испытав, пережив, и не раз испытав и пережив, и продолжая испытывать и переживать это всепоглощающее и тотальное чувство, тем не менее - соглашусь. Я - не знаю, что такое любовь, но это не может помешать мне рассуждать о ней. Я - не знаю, какая она - любовь, но я в точности знаю, какой она быть не может. Не может она быть шумной, глупой, наглой, проворной, настойчивой и пронырливой, в то время, как жизнь - о, жизнь, нам ли бриллиантов не знать... Что же нам остается, спросит трезвый и грамотный. Что же нам делать, если нет в жизни любви. Что же нас всех может объединить, если нет любви? Но об этом, чуть позже. Автор ведь тоже не бесконечный, ему тоже хочется повоскресать. :smoke&smile:
Малая Медицинская Энциклопедия.
Журнал "Человек и Закон" - номер 10 за 1977 год
