Так жизнь моя проистекает.

Так уж вышло, что я полюбил людей.
За много чего полюбил.
Раньше я стыдился своего чувства. Я никак не мог отыскать корни этой любви, а любовь меня пугала, да и продолжает пугать. Слишком сильно для меня, слишком выворачивает голову. У меня есть догадки, прозрения, некая внутренняя ясность, в деле любви к людям я просто оставил умственные попытки все разъять, я счел верным просто покориться этому внутреннему чувству. Ремесло у меня подходящее, хотя хирургию я изучал уж никак не для того, чтобы людям помогать. И не бухаю я уже второе лет, нахожусь в устойчивом физическом, социальном и духовном адеквате, мне нравится профессия, мне нравится служба, я вновь, как в детстве попал в систему, которая больше меня, которая меня сделала, сделала вполне физически, реально, здесь нет никакой лирики. Если бы не было русской хирургии - не было бы меня и это факт. И вот, было некоторое время, когда я испытывал к людям только теплые чувства. Я знаю боль. Я знаю отчаяние умирающего в одиночестве, ушедшего от людей, оттого, что с ними еще хуже. Это не шуточки. Когда ко мне приходит человек и я читаю страх в его глазах, когда я читаю его тело, посадку головы, боль, передающуюся через движение губ, плеч, темени, когда я вижу, как часто я это вижу боль, страх, отчаяние, одиночество в глазах людей, которые - только что - были за дверью - и вот - пришли ко мне с этим, так вот, когда я вижу этот глобальный для человека пиздец, - мне не надо ничего рассказывать, я знаю, что в человеке происходит. Для дебилов - это не значит, что я крут как саяно шушенская, это значит, у меня есть тот опыт, которые позволяет мне адекватно моделировать внутреннее состояние человека, который попал в беду и пришел ко мне. Не за помощью, нет, часто поздно для помощи. Не за сочувствием, нет, ему никто не может посочувствовать, - он уже не живой, не жилец, он умирает. Ну и вот. Что можно вам доложить. Можно ли привыкнуть к смерти? Жизнь приспосабливается ко всему. Ух. Что же именно из этой темы мне хотелось бы сказать. Презрение и брезгливость. Презрение и брезгливость тревожат меня. Это не хирургические свойства. Это не правильные чувства. От них нужно избавляться, они мешают решать верно, правильно, точно, надежно. Поэтому - меня так волнует эта тема.
Те, кто умирает в своей персональной вселенной, которая то обрушивается внутрь себя, то крошится по краям, не дают мне покоя. У меня много мертвых. Очень много мертвых. Это ужасно. Тот человек, что пишет эти буквы - он несчастный человек. Не в том смысле, что у него что то не в порядке, о нет, тут все не просто здорово, тут все лучезарно, тут сказочно все, тут непоправимо уже и безотлагательно все хорошо. В смысле невозможности всё это перенести. Я бросал это дело. Как бросаешь любовь, поняв вдруг, что выбор тут прост - или ты или любовь, оставаясь собой убиваешь нахир эту навязчивость, чисто так, для свободы, для профилактики малоподвижности. Я был молод тогда. Молод, пытлив и циничен. Черт, я не изменился. Но тогда - передо мной - и это было пыткой, вдруг прошли три молодых человека. Все три заболели раком и как то быстро так, какой то молчаливой сплоченной группой - один за одним, деловито появились в моей лекарской жизни, спокойно восприняли свои приговоры, как примерно воспринимает экспедитор свой путевой лист, спокойно пострадали по нескольку месяцев, и так же спокойно ушли. Словом, все как всегда, всё здесь как у людей. Я - знал каждого - до приговора. Двоим - я его и вынес, третий получил его в другом месте. Обычные люди. Ничего такого, сколько я не вспоминал, ничего такого в их жизнях я не нашел, что бы объясняло мне их поведение. Люди как люди, короче. Симпатичные, каждый по своему, чистые, нормальные парни, один правда семь лет отбыл за грехи молодости, но кто из нас не творил подобного, подумаешь, бандитизм. Но не об этом, не об этом, не об этом. Меня убила эта спокойная троица. У каждого из них - вдруг появилось некое безмятежное качество, нечто серьезное, спокойное, умное, даже не терпеливое, это слабо, нечто - спокойно ждущее, нет не ждущее, нечто всегда здесь бывшее. Вот так, примерно. Одинаковость в них появилась. И сомнений у меня не было, это от смерти все. Каждый из троих мне верил, в судьбе каждого не было сомнений, как то это все кучей навалилось, у них тоже не было сомнений. Глядя в глаза - а пока человек умирает, это может и пару лет длиться, он приходит к тебе - ты видишь, как скелет выступает из тела, ты видишь череп в попытке бегства, кости буквально начинают двигаться наружу, плоть отступает, кадры наступления костей, но особенное впечатление, совершенно особенное, это живые, умные, проницательные глаза умирающего, умирающего уже второй год. Живые глаза в совершенно явно мертвом уже черепе, который просто таки рвется вверх из осыпающейся плоти, когда её уже нет, когда виден позвоночник на дне корыта пустоты живота, где нет ничего, кроме костей, натянутой серой хрупкой кожи и опухоли, большой такой хрени, в окончалове - эта хрень может на круг быть самым большим куском живой плоти под кожей взлетающего скелета. Это - пиздецовые картины. Не для ребенка, уж это точно, а я тогда был ребенком, хули там 24-25 лет, каким бы циничным и независимым я себя не мнил, встречая полное приятие моим окружением этих качеств, я был ребенком, да и сейчас не сильно что-то я повзрослел. Закалился. Так верней. Я сбежал тогда, я теперь это понимаю. Я и тогда это понимал, что этого - для меня - слишком много. Я понял, мне не хватит души, мне не хватит места для беззаботности, мне не хватит энергии для похуизма, мне не хватит жизни на себя, на детей, на семью. И я ушел. Это отдельная история и не о ней речь. Брезгливость и презрение. Перекур.

Тут вот чего.
Тот, кто хотел бы понять происхождение некоторых моих выводов, может получить себе некоторое представление о моем персональном локальном опыте, в тех вопросах, которые касаются правды и лжи и осознанной смерти.
В 2007 году, а именно 04 июля, был начат текст, О правде, лжи, и стремлении к сознательной смерти.
В нем описаны некоторые случаи моего персонального участия в смерти других людей.
Мне не хотелось бы никоим образом предлагать мои выводы как некие истины, я не призываю верить, не надеюсь на понимание, мне это все равно, меня понимает достаточное количество людей,  для того, чтобы двигалось дело, тут речь о вас.
Мне бы хотелось провести того, кто этого хочет, тем путем, что прошел я - без изъятий и дополнений, чтобы стали ясны и точность выводов, и их чистота, и их неизбежность. Слова критичны. Те слова, что я пишу - есть правда, так всё и было, так все и происходит, я не призываю верить, просто, если тебе, читающий, интересна ясность, если ты устал быть умной блохой на лоскутном одеяле своего непредсказуемого сознания, то, терпение, просто читай, просто сопровождай меня по моим воспоминаниям, всё это было, читатель, всё именно так и было, как я это описываю. Если я включаю в текст свои домыслы, делаю выводы, предположения, я так и пишу, здесь все просто, чисто, честно. Итак. Текст "О правде, лжи, и стремлении к сознательной смерти" состоит из нескольких кусочков, я их сейчас начну кусочками же и выкладывать для ознакомления, это важно. Тема презрения и брезгливости к некоторым людям - немыслима без детальной прорисовки темы мертвых, так уж выходит. Наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие, как часовые.
И - маленькая конфетка - для терпеливых, для тех, кто чувствует нечто в моих текстах. Был у меня случай. Это бывает у поэта - он безошибочно чувствует зарождение стиха. И вот, я почуял нечто огромное. Начался буквально звездопад гармонии, я мог и писал замечательные стихи легко и просто, одним духом, без исправлений и помарок. Это были предвестники чего-то очень значительного, я не питаю иллюзий относительно моего дара, в смысле  здесь нет места стеснениям, дешевым понтам и скромности, на меня перло нечто очень значительное. Поэма, то, что называют поэмой, наступало на меня, реальность искрила и радовалась, инсайты сливались в многочасовые сеансы тотальных осознаний, я точно видел и точно знал, я - могу это выразить. Я так же понимал, что я еще слаб. Слаб, как человек, как поэт, как мыслитель. Мне было тогда 38-39 лет, я был в самом центре большого жизненного пиздореза, всё, что могло поломаться, всё поломалось, катастрофа духовная сопровождала катастрофу телесную, с этим я быстро разобрался, но катастрофа социальная еще ждала своего величественного финала. В том, что социально мое падение будет и глубоким, и непоправимым, и болезненным, у меня не было ни малейшего сомнения, импульс, я придал успеху и взлету - слишком сильный, слишком непоправимо отчаянно мощный импульс. Такие дела. Сейчас, перекур.

Мои расхождения между теми образами, которые сложились в умах реальных людей и тем, чем я являюсь на самом деле - существует всегда. Я всегда - не настоящий, если речь идет об этом.
Я давно это заметил, моя жена - всегда общается не со мной, а с образом в своей голове, этот образ, возможно, меняется со временем, но я меняюсь всегда быстрей и радикальней, поэтому она - по определению - всегда разговаривает с мертвецом, всегда отстает, всегда обманута.
Думаю, если даже прочесть все посты, которыми я засорил этот форум, ты затруднишься сформулировать некий синтетический, непротиворечивый, приемлимый для тебя образ, получится некая лоскутная личность, не личность даже, а сборник выкриков. Это впечатление извне.
На самом же деле, любая, подчеркиваю, любая мысль и фраза в моих постах - всегда связана с целостным размышлением, это похоже на силовые поля в магнитном поле, на луковицу, всегда замкнуто, всегда связано с определенными источниками, всегда идет в нужном мне и гармонии направлении, а для внешнего наблюдателя - если только он не пытлив и не похож на меня - любая моя мысль - всегда обрывок и лоскут, мало связанный с лоскутом, который он мог прочесть/услышать до этого.