Статьи и заметки (1864)
...
Записи публицистического и литературно-критического характера из записных книжек и тетрадей 1860-1865 гг.
...
Чернышевскому. Г-н Чернышевский что-нибудь вычитает и ужасно обрадуется новому знанию, — до того обрадуется, что ему тотчас же покажется, что другие еще ничего не знают из того, что он узнал. Он так а сыплет познаниями и учит всех бе-а-ба. Это, <с. 92> разумеется, простительно, если только от радости, простительно и хвастовство его. Всё это из доброго источника.
...
Пирогов. Как вы ни оправдывайтесь, а сочувствие не на вашей стороне; вас обвиняют, вы хорошему делу своему сами повредили. Тон не такой должен быть с Пироговым. <с. 98> Розги надо было чем-нибудь заменить, —хорошим обращением, ну а Пирогов не надеялся найти умеющих.
...
Да вот, например, маленький фактик, в 1858 году были высечены 561, а в 1859 (при Пирогове) 27, вы замечаете тотчас же: «Уж одно это сличение цифр показывает, что розгу совсем можно вывесть», и сердитесь, что не вывели. А почему, однако же, такая перемена с 561 на 27? А потому, что тут был Пирогов. За это вы и не подумали поблагодарить.
...
«Современнику» легко издаваться. Он берет за самую легкую сторону: самую крайнюю, тут и идея не своя — ничего своего нет. Всё, дескать, скверно.
...
Пошлого либерала мы всегда ненавидели, потому что он ни к чему не ведет, а к крикуну чувствовали ненависть, потому что крикуны всегда ведут назад.
...
В смехе, в вечном смехе есть сушь.
...
Ведь вы говорите непонятным <с. 102> нам, массе, языком и взглядами. Погодите, начнет жить народ, и вы явитесь такими пигмеями перед ним; он вас проглотит.
...
Что такое настоящая война?
Польская война есть война двух христианств — это начало будущей войны православия с католичеством, другими словами — славянского гения с европейской цивилизацией.
...
Мы не общество. Простой народ общество; а мы публика (в проект).
...
Какая она, где она, на какой планете, в каком центре, в окончательном ли центре, то есть в лоне всеобщего синтеза, то есть бога? — мы не знаем. Мы знаем только одну черту будущей природы будущего существа, которое вряд ли будет и называться <с. 44> человеком (след<овательно>, и понятия мы не имеем, какими будем мы существами).
...
Революционная партия тем дурна, что нагремит больше, чем результат стоит, нальет крови гораздо больше, чем стоит вся полученная выгода. (Впрочем, кровь у них дешева.) Всякое общество может вместить только ту степень прогресса, до которой оно доразвилось и начало понимать. К чему же хва<та>ть дальше, с неба-то звезды? Этим всё можно погубить, потому что всех можно испугать. В сорок восьмом даже буржуа согласился требовать прав, но когда его направили было дальше, где он ничего понять не мог (и где в самом деле было глупо), то он начал отбиваться и победил. В настоящее время в Европе нужно только возможно больше самоуправления и свободы <с. 57 > прессы. Но там и это не достигнешь. Общество подозрительно и не в состоянии вынесть свободы. Вся эта кровь, которою бредят революционеры, весь этот гвалт и вся эта подземная работа ни к чему не приведут и на их же головы обрушатся. <с. 58 >
...
Никто не может быть чем-нибудь или достигнуть чего-нибудь, не быв сначала самим собою. <с. 68>
...
У них великий аргумент, что наука общечеловечна, а не национальна. Вздор, наука везде и всегда была в высшей степени национальна <с. 77 > — можно сказать, науки есть в высочайшей степени национальны.
2x2=4 — не наука, а факт.
Открыть, отыскать все факты — не наука, а работа над фактами есть наука, и т. д.
...
Чтоб быть русским историком, нужно быть прежде всего русским.
...
Мы многому научились, что бранить на Руси, и иногда бранимся дельно. Но мы совершенно не знаем и не умеем до сих пор, что хвалить на Руси, за что, впрочем, и нас похвалить не следует.
...
Засвидетельствовать в 1-й же статье о чрезвычайном множестве незнающих грамоте кандидатов университета и студентов.
...
Они разом решили: всеобщее матерьальное богатство. Этот пункт у них бесспорный и даже не требует разрешенья. В Белой Арапии это поставлено идеалом. Для этого нужно было всем смириться и согласиться жить в обществе, весьма похожем на муравейник. Но так как они предчувствовали, что им возразят: что человек де согласится столько пожертвовать, — то они прямо ударились в нигилизм и стали отрицать человека, чувство, душу, религиозность, искусство, свободу — всё, — отрицать как мальчики, не давая никаких решений и <нрзб. > только шиши в беспредельное пространство. <с. 74>
...
NB. «Если б я был дипломатом, я, на месте России, не дарил бы никого своим союзом, а показывал бы величайшее равнодушие — быть или не быть в том и другом союзе. Загадочное положение придало бы мне много интересу. Меня бы начали куртизанить. С другой стороны, я бы много наблюдал и не давал бы завязываться чему-нибудь мне невыгодному, и если б дошло до дела, вдруг связался бы в союз там, где и не ожидали и где, по расчетам, было бы мне всего выгоднее. Но главное — реформы внутри и чугунки». <с. 9>
... |
